2 МОЕЙ ГЕРОИНЕ

Дорогая героиня!

Мы с тобой одно отныне.

Твоими я гляжу глазами,

Твоими плачу я слезами.

Пофилософствовать любя,

Добавлю что- то от себя.

3 Среди асфальта и камней

Я не томлюсь тоской.

Одна стена - к другой стене,

Но это так привычно мне,

Я - житель городской.

Среди камней, среди пластмасс,

Бетона и стекла

Я начинаю каждый раз

От этого угла.

И снизу глянув в синеву,

С авоською в руке

По руслам-улицам плыву,

Как рыба в косяке.

4 Ни конца, ни начала линий -

Только

даль,

глубина

и высь.

На проводке троллейбусной иней

В два ряда над шоссе провис.

Воробьи присели устало

На дрожащие провода.

Ни конца нет, ни начала -

Только

высь,

глубина

и даль.

5 Вечер...

Мы простимся на дороге,

У соседских окон на виду.

В переулке постою немного,

По забору

палкой

проведу.

И собаки выбегут к воротам.

Кто-то спешно выйдет на крыльцо.

Дома удивленно спросят: "Что ты?"

Засмеюсь и спрячу в тень лицо.

До чего ж прекрасен этот вечер!

Это небо, низкое густое!

Обниму отца и не отвечу,

Потому что я не знаю - что я!

6 Вдруг встанешь посреди двора:

Не то, но и не это.

Еще безвременья пора

Между зимой и летом.

И март отчаянно спешит

Работу к сроку кончить.

И снег старательно прошит

Капели ровной строчкой.

7 Месяц нос упрятал длинный

В тучу, словно в одеяло.

Спят птенцы в гнезде грачином:

Пуху - много,

Места - мало.

В темноте

по одиночке

Вышли ели на поляну.

И в траве

на каждой кочке

Спит густой клубок тумана.

Встал на лапы куст колючий,

Отряхнул росу спросонья.

И висит

на длинной ручке

Ковш Медведицы бездонный.

8 Паутиной вьется бабье лето.

Стрекоза висит над лопухом.

И гуляет по задворкам ветер

И метет с базара шелухой.

Как прекрасен, не поймут чужие,

Дальний угол нашего двора.

Это наши лопухи седые.

Это детства нашего пора.

9 Почти что рядом с нашим домом,

Там, где кончался огород,

Пылая стеклами, огромный

Пыхтел без устали завод.

Дымил над улицей привычно,

Уставясь в купол голубой,

Своею красною, кирпичной,

На совесть сложенной трубой.

Здесь переулки были глуше.

Домишки низкие гурьбой

Теснились, как под крылья клуши

К бокам ограды заводской.

Здесь по утрам вставали рано,

И каждый день среди двора

Неукоснительно и рьяно

Стирали женщины с утра.

Трамвай, на стыках громыхая,

У желтой будки делал круг.

И здесь кончалась мостовая,

А дальше просто рос лопух.

10 Лиде Зубковой на память

Всех торжеств моих ярче,

Ярче всех воскресений

Этот шумный ребячий

Понедельник осенний.

Здесь от парт от крылатых

Раскат громовой.

Здесь уж если приятель,

До доски гробовой.

Здесь соседке по парте

Мальчик пишет записки.

Здесь так долго до марта,

А до Марса так близко.

11 Он сказал мне, прощаясь, что жаль,

Но любить невозможно ежа.

Я ответила: "Был бы влюблен,

Ты иголки бы принял за лен".

12 ПРИЕМЫШ

И новости двора

Каким-то нюхом узнает

Первой детвора.

И нам известно стало ныне -

Был обсужден тот случай редкий -

Что беспризорника за сына

К себе домой взяла соседка.

Гурьбой глазастой мы тогда

Смотрели в щелку, как вода

Греется на печке.

Потом до ночи той водой

Соседка мыла сына.

Потом стучала за стеной

Швейная машина.

А утром вспыхнули в печи

Клочки одежки старой,

Штанов отличных пару.

И стих мгновенно разговор,

Умолкли пересуды,

Когда он вышел в них во двор,

В карманы руки сунув.

13 ВЕСЕННЕЕ

Снег сползает с дороги в овражек.

Чистит перья облезлые грач.

И кусты, как олени на страже:

Чуть вспугнешь их, и кинутся вскачь.

И огромное невероятно

Небо плещется возле ноги,

И на лужах колышутся пятна,

Словно маленьких радуг круги.

14 Утро долго решиться не может,

Что же сделать над городом впредь:

Разгуляться ли полднем погожим

Или теплым дождем прошуметь.

И летят облака налегке,

Пробегают над городом тенью.

Ожидание -

в каждом ростке

И затишье -

перед цветеньем.

15 Земля орбитою плывет,

Держась на полюсах.

Еще один отбило год

У века на часах.

Ну, что за время - год земной,

И долго ли сидеть нам

На планете под луной?

Мы уже не дети!

Земля исхожена давно.

Пойдем путем мы Млечным.

Пусть путь далек, нам все равно.

Как наши мысли высоки!

Как мы отважны сами!

Как дружно лепим мы снежки

Горячими руками!

16 Гуси с севера летят,

Гуси вьются и кричат:

- Эй, друзья, зверье и птицы!

Га-га-га да га-га-га -

Надо, надо торопиться,

Нам минута дорога!

Над полями,

Над лугами,

Над лесами мы летели.

А за нами,

А за нами

Мчатся вьюги и метели.

Перья белые роняя,

Пролетают гуси мимо.

- Торопись! - гогочет стая, -

Мы несем на крыльях зиму.

17 Стихотворение, написанное моей героиней к собственному

шестнадцатилетию

Каждый день нам твердят о подвигах

Те уже себя отметили -

Имена их на устах.

Смерть ли в поисках бессмертия

Или гибель просто так.

Пусть цветов не стелют под ноги,

Мой приветствуя уход.

Никаких не жажду подвигов.

Жить хочу за годом год.

18 От хандры лечить не станет лекарь.

Не сойти бы мне с тропинки серой.

Снег скрипит, как старая телега.

Хорошо бы вдруг запахло сеном!

Или кто-нибудь костер зажег!

Хорошо.

Да.

А итти в даль.

Тишина. Я боюсь тишины.

Пусть она - иным.

А мне пусть от ветра будет холодно,

И кружат снежинки голову.

19 ХУДОЖНИК

Он создавал лицо и тело.

Он душу в лик пустой вложил.

Свое он просто делал дело.

Он в это утро Богом был.

20 Закурив, говорил златоуст:

- Для меня лишь природа - Бог.

И уверен я в том, что пуст,

Как душа полушар голубой.

Но Бог есть. Да!

Потому что есть страх,

А у некоторых иногда

Вырастает к любимой страсть.

А у тебя есть страсть

Или ты бесстрастна?

21 Каркает ворон.

Кукует кукушка.

Мир звуками полон,

Как погремушка.

То громче гремит он, то притихая,

А я вот так с детства как будто немая.

Как будто немая.

Стою и немею.

Все понимаю.

Сказать не умею.

Не зная покоя,

Живу, как в дыму.

И кто я и что я,

Никак не пойму.

22 Всего лишь несколько минут -

Я как ни стану, меня толкнут.

Я просто не умею ждать.

Летит на свет витрины снег.

Летят машины.

Я стою.

Чужой упрямый человек

Упрямо входит в жизнь мою.

23 Листья на булыжниках щербатых,

Листья на панели и в саду.

Солнечные листья, как ребята,

Целый день играют в чехарду.

Листья на дорожках пламенеют,

Листья так и носятся вокруг.

Я сказать ни слова не сумею

Даже самой близкой из подруг.

Меряю шагами мостовые,

Улыбаюсь в суматохе дня.

Видно, этой осенью впервые

Закружило крепко и меня.

24 ГОРОДСКИЕ ЧАСТУШКИ

Ты прощай, прощай, деревня!

Уезжаем на лимит.

Что в колхозе нам горбить!

Будем в туфельках ходить!

Над дорогой пыль клубится.

Будем сами жить в столице.

Там на полки поглядишь,

В магазинах, что хотишь!

Там не станем мы скучать.

Как дадут зарплату нам.

Побегу я покупать

Меченые атомы!

Ох, метро - разлучник злой!

Дарит мне миленок мой

Половину ночки.

Половину еле-еле

Дарит мне миленок мой.

А потом, схватив портфелю,

На метре спешит домой.

Говорит, алмаза стою,

Я своею красотою.

Расцелует, мол, - пока.

Спросит, нет ли пятака.

Так все едет и везет,

Катится и тянется.

Кой-что мне перепадет,

И жене останется.

25 Моим родителям

Вдруг стал мне тесен дом родной.

Мир темен детского угла.

На поредевшее рядно

Не нужно новых класть заплат.

- Куда?

- Куда? -

Об стенку лбом.

- Куда, сорвавшись с тетивы?

Так в вас кричит ко мне любовь.

Мне путь любой простите вы.

26 В тумане путь едва означен.

Врагов несметная орда.

Но верный конь твой быстро скачет.

И сабля светлая тверда.

Я жду.

Я верю.

Угадаю твои шаги издалека.

Навстречу выбегу босая,

Накинуть не успев платка.

И нет ни сабли, ни коня.

Но ты стоишь и ждешь меня.

А конь? Он, верно, пал бедняга.

Не вынес эту канитель.

Ты здесь. Ну, что мне сабля, шпага...

Пусть будет шляпа и портфель.

Не будет больше пусть разлуки.

Я у прохожих на виду

К тебе протягиваю руки.

Тебе на плечи их кладу.

Пусть будет все не так уж складно.

Пусть будет в городе громадном

Твоя любовь, твоя душа.

Меж нами не моря и горы -

Трамвай проносится, звеня.

Трамвай тот самый, на котором

Ты уезжаешь от меня.

И проплывают клочья дыма

Над нами будто облака.

Мне крикнуть бы: "Постой, любимый!"

А я рукой машу: "Пока!"

27 Ничего и не случилось,

Мы шагаем - плащ к плащу.

Нет дождя, а только сырость.

Ты молчишь, и я молчу.

Не случилось.

Но сломалось.

Волосок - не разглядишь.

Взгляд не тот - какая малость.

Я молчу.

И ты молчишь.

28 Убогий безногий

Сидит у порога.

И просит убогий

У Бога немного.

Иной все томится

В своем терему,

И чудится- мнится

И горько ему:

Проклятая старость!

Он там - под землей.

А женка осталась

Вдовой молодой.

Рядится и пляшет,

Сверкает огнем.

И слова не скажет,

Не вспомнит о нем.

А мы-то что делим?

А мы о чем просим?

Муку ли все мелим,

Зови "Дорогою",

"Любимой" зови,

А дело такое -

Нету любви.

29 Раздвоение личности.

Личность и вдруг не едина.

Нет покоя привычного,

Нет ни в чем середины.

Что-то хрустнуло где-то,

И личность двоится,

Словно, на позвоночник надеты

Разные лица.

Глянет взгляд из глубин

И растает, как облако.

Как понять?

Как любить?

Нет у личности облика.

Тут сама чистота,

Тут и честность и смелость,

Словом, в общих чертах

Все, что раньше имелось.

Все разбитое, рваное.

Понакрошено сколько!

Я тебя, вся изранившись,

Создаю по осколкам.

30 Черной вьюгой пронзенная улица,

И тяжелые сонные крыши.

Хорошо бы итти, не сутулиться

И, задумавшись, ветра не слышать.

Чтобы сосны, как добрые зрители,

Не скрипели участливо: "Трудно".

Чтоб меня не жалели пронзительно

Паровозов призывные трубы.

31 Человек - чело и век.

Этот звук высок и сладок.

Между пропастей и вех

Я - всегда превыше всех.

Но напрасны все желанья.

Как у бублика есть дырка,

Мы - противится сознанье -

При созданьи мирозданья

Позабытая пробирка.

В световые пятилетки

Торопливо-неспеша

Размножаются в ней клетки.

На заброшенной планетке

Еле теплится душа.

32 У всех мечты и дело,

Дороги и пути,

А мне всю жизнь хотелось

Собаку завести.

Не редкостной породы,

Чтоб такса или дог.

В делах такого рода

Совсем не нужно догм.

И прошлое неважно,

Ведь суть совсем не в том.

Пускай была б дворняжка

С закрученным хвостом.

Проверен старый принцип:

Собака - это друг,

И никогда не примет

Куска из чуждых рук.

Собака.

С ней не нужно

Итти сидеть в кино.

Не нужно с ней за дружбу

До ночи пить вино.

Не нужно на прощанье

Придумывать слова.

Собака только глянет

И все поймет сама.

33 У человека тоже есть,

Как у деревьев

корни.

И каждый пьет,

И каждый ест,

Шумит тихонько кроной.

А на стволах у всех кора,

Одежек разных ворох.

Сумей - попробуй разобрать,

Какой в глубинах

корень.

34 Не так уж я завистлива.

Живу - скромней не надо.

Не требую, чтоб истину

Стараюсь, как старатель

На прииске забытом.

Чего не зная ради,

Трясу свое корыто.

Ломает кости сырость.

А мне все мнится, мнится,

Что где-то в грунте стылом

Блеснет на дне крупица.

35 Торчать человек способен

У глаз равнодушных окон

И думать, что он - особенный

И очень одинокий.

Сутулясь, натянет куртку,

Займет огонька у прохожего.

И даже при свете окурков

Видать, до чего похожие.

Им вместе итти бы, толкуя -

Один - в одну, тоскуя,

Другой - в другую сторону.

И каждый собой любимый,

И каждый собою болен.

Все мимо,

Мимо,

Мимо.

Кивнув головой - не боле.

36 Я знаю, тоскуя не нужно

Тащиться пешком до вокзала.

Мигают слезливые лужи

Заплывшими грязью лазами.

В тумане плывут отрешенно

Прохожих безглазые лица.

И кажется, страх, как мышонок

Вдруг зубками в сердце вонзится.

37 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

Где людской поток бурлит и кружит,

Мамонт...Невообразимой тушей

Он - еще не вымерший - идет.

Не по мерке рослый и могучий,

Как когда-то в юности привык,

К правилам движенья не приучен,

Знай себе - шагает напрямик.

Он не ищет выгод. Как умеет,

Ищет выход. Лезет на рожон.

Неуклюжий, с гордостью своею

Ископаемой

смешон.

Рухнет, растекаясь кровью бурой,

Слабыми и мелкими сражен.

Все в броне, а он лишь только шкурой

От колес эпохи защищен.

38 За то, что мы живые,

Нам радости положены.

Радости простые.

А мы такие сложные.

Идем порою вешнею

На первое свидание

И все уже известно нам,

Известно все заранее.

И со времен Коперника

Известно нам другое:

Известно достоверно нам,

Что мир

не так

устроен.

Совсем не так, как видится,

Колеблется не в такт.

И мыслится

И высится

И рушится -

не так.

Уж очень просто все. В простом.

А в сложном - слишком сложное.

И мы совсем не так живем,

Не так, как нам положено.

39 Все законы нарушив,

Мы все пьем да едим

И не в душу - наружу,

Как в окошко, глядим.

И что судим мы сами,

Все мерещится нам.

Мы лукавы с друзьями,

Мы пристрастны к врагам.

И душа одинока.

Непрерывен отсчет.

Сколь осталось до срока?

Быстро время течет.

40 Город канул вдруг в вечность.

Лето. Дачная тишь.

Ты стоишь на крылечке

И на звезды глядишь.

Широченной дорогой

Пред тобой Млечный путь.

Остается немного -

Лишь с крылечка шагнуть.

Счастья в странствиях дальних

Попросить у судьбы.

Но Медведицы встали

У ворот на дыбы.

И во всей во Вселенной

Тускло светит тебе

Лишь один неизменный

Фонарь на столбе.

41 Вот и кончается дорога

В буграх и рытвинах - нелегкая.

И от порога и до Бога,

Как оказалось, недалекая.

И на проверку так обманчивы

Желанья, время, расстояния.

Ах, что же раньше мы! Что раньше мы

До этой точки расставания.

42 Мы думаем, что выбираем

Свою любовь, свое призванье,

Но мы напрасно уверяем

Свое наивное сознанье,

Что сами рядим мы и судим .

А все на самом деле просто,

Непредсказуемо, по сути.

Мы лишь стоим на перекрестке

Своих земных времен и судеб.

43 Пруд блестел еще вчера тут -

Высох весь за ночь одну.

Неприкаянно утята

Бродят по сухому дну.

Хоть бы туча!

Хоть бы капля!

Хоть бы тень над желтизной!

Светит,

Греет,

Пышет,

Этот шар над головой.

44 Я помолюсь тебе потом.

Сейчас мне некогда о Том.

Битком набит, звенит трамвай:

"Не опоздай! Не опоздай!"

Весь день в конторе маята,

Пустых бумажек суета.

Тревожат очередь весы:

"Хватило мне бы колбасы!

И мяса бы достать на суп!"

И в этом жизнь моя и суть.

Стемнело за окном давно,

И тупо я смотрю кино.

Потом манит меня кровать,

И тело молит: "Спать! Спать! Спать!"

А утром снова все опять.

И в этом жизнь моя и суть.

Помилуй и не обессудь.

45 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

Исступленно каждый день и каждый час

Я просила, я молила: "Отвечай!"

Но могучий и далекий был он глух.

Где метелью косы растрепав,

Затерялась в сумраке тропа,

Он стоял, судьбу мою жуя.

Протянув холодных пальцев угольки,

Попросила я, смелея от тоски:

"Ну, скажи мне, для чего же я?

Затуманив глаз разбитое трюмо,

Он ответил, озираясь: "Я немой."

46 "Вещь в себе", - поведал Кант.

"Я в себе", - решила я.

Лег, как траур черный кант

На судьбы моей края.

Приучив себя к замкам,

Успокоилась, устав.

Заглянул мне в душу Кант

И воскликнул: "Вещь пуста!"

47 КРИЗИС

А я хочу в одиночку.

Навечно. Навсегда.

Пускай бы днем и ночью

Капала вода.

По стенам и по крыше -

Полезнее для сна.

Все тише, тише, тише...

Сплошная тишина.

Останутся ошибки,

Долги, любовь, беда.

А память чтоб отшибло,

Чтоб все бы стало просто.

Довольно интеллекта1

Чтоб спать и спать без просыпу,

Беззвучно канув в Лету.

48 Не была я ни сильной, ни гордой

И таинственной не была.

Не смеялась я смехом задорным.

Я любила тебя, как могла.

Не хитрила, не колдовала.

Я соратница, а не спутница.

Что имела, то отдавала.

И на этом пусть все забудется.

49 Раньше было авто.

Это было начало.

Чудо быстрое то

Очень люд восхищало.

Из грядущих из сфер

Долетал ароматик.

В желтых крагах шофер

Был храбрец и романтик.

По асфальту шуршит

Неустанно резина.

Видишь, как оно мчит!

Куда прешь ты, разиня!

Мчатся издалека.

Страшен финиш успеха.

Может, это река

Двадцать первого века?

Но машинами меж

Мы поток перейдем,

Как проходят рубеж

Под смертельным огнем.

50 Эти стихи автор посвящает себе

Отпускаю себя я на волю.

Не должна. Ничего. Никому.

Знай, живи без заботы и боли

По хотению своему.

Хоть в далекие дали завейся,

Хоть залейся игристым вином.

Пусть предстанут и грады и веси

Предо мной в измереньи ином.

Буду жить я и звонко и смело,

Но, очнувшись однажды, пойму,

Что тоскую душою и телом

По сжимавшему горло ярму.

51 Словно сказочное вязанье -

Бесконечная полоса -

Начинаются за Казанью

Снегом тронутые леса.

Ах, какое там расписанье!

Жизнь несет нас волною пенной.

Хорошо, что есть расстоянье

От ворот до конца Вселенной!

52 На проводке белый иней.

Светел купол голубой.

Дорогая героиня,

Мы прощаемся с тобой.

КРОВЬ

53 Солнышко светит.

Светит луна.

Взрослые дети.

Чаша полна.

Звонко и густо

Кружится рой.

Берег весь устлан

Майской травой.

Осталось лишь малость,

А там - благодать.

Нам только осталось

Экзамены сдать.

Такая пора -

Нам все нипочем.

Сидим у костра

И картошку печем.

Моей школьной подруге

Война!

Это только вчера прозвучало.

Впервые вчера. Это только начало.

И все еще будет, но будет потом.

Еще ничего не известно о том.

Мелькают брезентом покрытые пушки.

Солдаты-мальчишки смеются в теплушке.

Смеются солдаты, а бабы с мешками

С платформы сквозь слезы им машут руками.

В теплушке, набитой битком дополна,

Не знают еще, что такое

ВОЙНА.

Мальчишки-солдаты глядят молодцами.

И бабы не знают.

Бабы

чуют

сердцами.

55 Любимого сына -

Безжалостный крестный.

Его окрестили

Огнем перекрестным.

Купель - речная гладь.

Извольте умирать.

56 В сутки делая по сорок,

Шли - и не было конца.

Над дорогою поселок

Бабы вслед глядят с крыльца.

Лиц не видно, только каски,

Гимнастерки, сапоги.

Слов не слышно. В сонном марше

Только мерные шаги.

57 Шли, толкая друг друга в шею,

Нас не бравшие поезда.

Лез мороз белой крысой в щели.

Замерзала в бачках вода.

Мы, как в ступке толклись на вокзале.

Непривычные к холодам,

Мы пять суток пути расчищали

Нас не бравшим, чужим поездам.

И к себе домой погреться

Звали тех, кто замерзал.

И по шпалам и по рельсам

Шли в нетопленый вокзал.

Этот выстывший дом не мой.

Он совсем непохож на дом.

Но хотелось сказать: " Домой" -

Раз туда, где нас ждут, идем.

58 В СОРОК ПЕРВОМ

Землю

можно чувствовать в потемках

И итти так:

тяжесть,

грязь.

Пролетит военная трехтонка,

Талым снегом доверху обдаст.

Мне казалось,

в эту ночь осталось

Из всего святого

в темноте

Только это горе и усталость,

Только этот путь из всех путей.

59 БАЛЛАДА О ШОФЕРЕ

Простуженный кашель мотора.

В далеком метельном году

Я вижу мальчишку шофера.

Машина буксует на льду.

Он сунул ей ватник под шины,

Шинель на дорогу набросил.

Да что тут! Не двинься машина -

60 Отняли у матери

И выдали мачехе.

Растите старательно,

Милые мальчики!

Кому-то ведь надо итти убивать,

Кому-то ведь надо итти умирать.

Могильные грядки

Растут на земле.

Такие порядки

На нашей Земле.

Все не без прикрас.

Льется свечек сиянье.

- А как там у вас?

Ау, марсиане!

61 Дорожный закат с поволокой.

Степная равнина - нага.

Мелькнет деревушка далеко,

И снова пески и снега.

Увешаны в мазанке стены

Пучками засушенных трав.

Поодаль в снегу по колено

Темнеет колодец-журавль.

Качаются тени косые.

На печке гудят чугунки.

На карточке в рамке - три сына.

Три сына, и все - моряки.

Ни речки, ни прудика даже.

Колодец в степи - как маяк.

И старший,

И средний

И младший -

Воюют на вьюжных морях.

Старуха не стонет, не плачет -

Да мало ли в доме-то дел!

Не жалуется на болячки,

На свой одинокий удел.

А к вечеру приутомится,

Засветит в избе огонек.

Повяжет платком поясницу:

"Прошел, слава Богу, денек!"

Поест с простоквашей картошки,

Чайку потихоньку попьет.

Потом перемолвится с кошкой:

"Мож, весточка завтра придет?"

62 Седьмые сутки

ливни льют -

Какая дикая гульба!

Хлеба гниют.

Хлеба гниют.

Захлебываются хлеба.

А бабам что ж - не привыкать

В беде Россию выручать.

В России бабы сильные,

Сильные, двужильные.

В воде комбайны не идут

В воде серпами бабы жнут

И подбирают до зерна.

Седьмые сутки

ливни льют.

Который год

идет война?

63 Шоссейная дорога.

То тишь, а то стрельба.

А мало или много

Подскажет им судьба.

И мрамор лейтенантов,

Фанерный монумент -

Венчанье тех талантов.

Развязка тех легенд.

Мой домик у развилки.

Холодное жилье.

И шью я у коптилки

Солдатское белье.

64 Смешной старик, кричавший: "Фото!"

Зашел однажды к нам во двор.

И вот у нас - его работа

Хранится карточка с тех пор.

На ней, поблекшей и потертой,

Под чахлым кленом - детвора.

Вся неразлучная пятерка -

Ребята с нашего двора.

В пятерке этой - первой с краю,

Рябина-бусы на груди,

Подружку крепко обнимая,

Девчонка хмурая сидит.

Длинно, на рост пошито платье.

Уж четверть века как-никак,

А до сих пор видны заплаты,

Видны веснушки и синяк.

Она сощурилась от света,

В ресницах слезы затая.

Как хорошо я помню это!

Ведь та девчонка - это я.

А рядом, озорного вида,

Еще в горячке от игры,

Сидит, смеясь, моя обида,

Надвинув кепку на вихры.

Он был драчун и забияка,

И я с ним сладить не могла.

Была тихоней я, однако,

При том задирой я была.

У ссоры нет конца иного -

От синяка до синяка.

Но слезы вытру я и снова

Его дразню исподтишка.

На тусклой карточке старинной

Денек безоблачный плывет.

Под Киевом ли, под Берлином

Лежит в земле мальчишка тот?

65 В небе звезды не видны.

Даль небес огнем объята.

Это - зарево войны.

Там погибнут без вины

До последнего солдата.

66 С победой придет

Или в поле падет?

Одна Ярославна все верит и ждет.

Тянутся годы, столетья летят.

И смерти навстречу уходит солдат.

К морям пробиваются реки вперед,

А ты все с надеждой стоишь у ворот.

67 "Судьба, судьбою, о судьбе"

Булат Окуджава.

Война.

Войною.

О войне.

Не воевала я, а вот

Она - война во мне живет.

Война.

Войною.

О войне.

Она - война живет во мне.

68 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

Русла серые улиц.

Плотный каменный лес.

Этажи дотянулись

До самых небес

Гул стоустый несется,

Дробный топот пылит.

Раскаленное солнце

Беспощадно палит.

Все горят на челе,

Как тогда, как впервые

На Голгофской земле.

Век за веком торопится -

Все сует суета.

Все стоит Богородица

У подножья креста.

69 Можно без хлеба,

Можно в пустыне.

Можно в разлуке

Горькой и длинной.

С болью горючей,

В мраке кромешном

Трудно,

но можно.

НЕЛЬЗЯ БЕЗ НАДЕЖДЫ.

70 Другу моему Марии Шлепиной

Буферами паровоз тоскливо

Лязгнул, смерть увидя впереди.

Машинист у самого обрыва

Прокричал: "Ребята, выходи!"

Белым щебнем вымощен откос.

Горизонта низкая черта.

Над рекой до середины - мост.

Рельсы обрываются с моста.

Над рекой висит до середины

Мост оглоблей. Взорвана плотина,

И со дна мелеющей реки

Выползают на берег быки.

И лежит, речным песком обросший,

Паровозик, брошенный в беде.

У вагонных выбитых окошек

Рыбки кувыркаются в воде.

В вышине спокойно птица реет.

Гарь осела на речную гладь.

Люди! Что ж вы стали? Поскорее

Жизнь с начала надо начинать!

71 ХЛЕБ

Нарезан крупными ломтями,

Он на тарелке перед нами -

Ржаной,

Пшеничный,

Ситный.

Дешевый он и сытный.

Хлеб!

Перед нами он такой.

Он был зерном.

Он был мукой.

В мешках ее возили

И в сумках уносили.

Мука!

Да много ль надо нам

С шелухою пополам?

Россия наша велика,

А на полях - мука, мука...

У тех, кто вышил этот плат,

Руки до сих пор болят.

Он рос в земле - колюч, упрям.

Он в поле колосился.

Он бригадиру по ночам

Побитый градом снился.

И не было страшнее сна.

ХЛЕБ.

У него своя цена.

72 Выбирать дано нам из -

И всего две вещи:

Снова строить коммунизм

Или что похлеще.

73 Он лежит

Без крыши и без стен.

Рваные раскинул корпуса.

Ночью

на завод приходит степь,

На железо падает роса.

Пахнет мятой и машинным маслом.

Дождь, покрапав, стороной пройдет.

Паровозик на путях запасных

Возит вагонетки взад-вперед.

Кран подъемный широченным взмахом

Тянет хобот длинный в синеву.

Звезды сварки, рассыпаясь прахом,

Выжигают сонную траву.

74 Взорван мост.

У переката

Ходят волны ходуном.

И на берег по канату

Первый тянется паром.

Под мостом ныряет солнце.

Хлещут волны через край,

И кричит паромщик: "Хлопцы!

Что так зябнуть? Помогай!"

Едут парни на работу.

Едут бабы на базар.

И черешня на решетах,

И бидоны на возах.

Едут Хортицей туманной,

Едут медленной водой,

Едут мимо тех курганов

Под солдатскою звездой.

75 Безотцовщина. У матери-одиночки

Да еще сын вместо дочки.

Впереди - ой, забот, пересудов, участья...

А пока в глазах - счастье.

76 Был снят с колес и в землю вкопан

Прошедший всю войну вагон.

И вот с тех пор в квадратах окон

В степи

всю ночь

горит огонь.

Огонь в степи, среди которой

Одни развалины кругом,

Осев на землю,

стал конторой

Свое отъездивший вагон.

Здесь толкотня, наряды, сметы...

Здесь дым столбом от папирос.

И смену здесь сменяет смена -

В вагоне этом без колес.

И спешно пишутся бумаги,

Горят окошки по ночам.

И здесь начало всех начал -

В мерцающих квадратах света,

В горячке дел, в железном гаме.

Стена оклеена газетами,

И все станицы -

вверх ногами.

77 Запевают машины.

Тянут нить челноки.

Здесь не встретишь мужчины -

Все платки да платки.

Не солдаты - солдатки

Здесь стоят на постах.

И свои здесь порядки.

Свой уклад,

Свой устав.

Здесь трудились и жили

Вместе

из году в год.

Вместе

цехом

растили

Здесь солдатских сирот.

Здесь гудением ровным

Начинается день.

Ведь Россия - огромна,

Ну, попробуй -

одень!

Ситцев множество разных

Здесь готовится нам,

Чтоб носить их на праздник

Этот вот, где полоска

В даль ведет без конца -

Тем мальчишкам-подросткам,

Что растут без отца.

А вот этот, цветастый,

Там, где маковый пыл,

Той девчонке

на счастье,

Чтоб любимый -

любил.

А вот тот, самый лучший,

Что так скромно цветет,

Пусть от первой получки

Сын

тебе принесет.

78 Лишь чайки у косы песчаной

За рыбою охотятся.

Вся в яблоневых туманах

Встречает утро Хортица.

Теплы лучи.

Прохладна тень.

Какая благодать!

Как трудно в этой красоте

Им было умирать.

79 Он встречает водопадным ревом.

Он пестрит до устали в глазах.

Как хотите - сердце или чрево,

Слепок горя - городской базар.

Видно, до зарезу, вот дешевка:

С плеч - рубаха,

Сапоги с ноги.

Пробуй, прихвати чужое ловко

И свое, старайся, сбереги!

Теткам, что подсолнухи щелкая,

Смотрят деловито и хитро,

Гордая старушка предлагает

Австралийских страусов перо.

Вот замки, как псы, разинув пасти.

Хлеб. Залапан, словно девка, он.

- Покупайте, люди! Покупайте!

Хошь - ломтями, можешь - целиком.

Над базаром голубое небо.

Бабье лето. Солнечный денек.

Жадно смотрит на буханку хлеба

В женской кофте рваной паренек.

Ни на грош не верит он в людей.

Серой пылью оседает вечер.

И базар утих и поредел.

Под гору трамвайчик звонко катит.

Давка - аж захватывает дух.

Листья - беспризорные ребята

На подножки липнут на ходу.

80 За бараком, где звезды над гаем,

Пахнут травы, и песня плывет.

Заводские девчата гуляют

Ночь июльскую - напролет.

Как одна, на подбор голосисты.

И собой, как одна - на подбор.

Эх, веселие! Без гармониста

Заливается девичий хор.

Доля женская. Девичье дело.

Звезды медленно меркнут в дали.

И война уж давно отгремела,

И курганы травой поросли.

81 Он много жил на белом свете.

Когда он был упрям и молод,

Он посадил деревья эти

В песке, на скалах полуголых.

Он был тогда упрям и молод.

Теперь опять песок и скалы,

Да пепел, как года тяжелый.

Два раза жизнь не жить сначала.

Он взял кирку и стал копать.

Ему уже осталось мало.

Деревья вырастут опять.

82 По асфальту гулкому - костыли.

Им в трамвае - первые три скамьи

Кто смущенно вскакивать не привык -

Пусть садится раненый фронтовик!

А честнее грубо:

Человек-обрубок.

Повисаю грузно я на ремнях.

Нет ноги - я чувствую - у меня.

А вагон качается, как шальной.

Век теперь мне маяться на одной.

83 Есть нож -

Им в спину

из-за угла.

Есть пуля -

В лоб, чтоб насквозь прошла.

Есть стронций 90

В дождях двадцатого века.

Это очень просто -

Убить человека.

У него, человека -

Ни клыков, ни когтей,

И до срока, до века

Он

во власти смертей.

И так трудно

сберечь его,

И так трудно

растить!

И такой он доверчивый -

Страшно

в мир отпустить!

Отойдите!

Не смейте!

Не убивайте!

Отнимите у смерти

И не отдавайте!

Вы и сами ведь люди.

Так не годится!

Человек -

он единственный,

А не единица.

И так хочется, чтобы

Его полюбили.

И так страшно услышать:

"Человека убили!"

84 Семья.

Семя.

Семь Я.

А, может, семь по семь.

Считай - не считай,

Милости просим,

Приходи! Приезжай!

Отец мой и мать моя.

Муж, жена, дочери, сыновья,

Сестры и братья,

Свекор и свекровь,

И внуки - дети,

Родная кровь.

Племянники, племянницы,

Племя.

Жилочка тянется,

Катится время.

Род.

Родня.

Имена-отчества.

Живая броня

От одиночества.

А еще друзья

И наша земля -

Общий дом, общий кров.

Нелицемерно и просто

Забегу к соседке.

Рада - приглашу в гости.

Худо - поплачусь в жилетку.

Кто - где. Почему?

Не понять моему уму.

Идет шуга по реке.

на сквозняке.

Нет, не тоскую о дне прежнем.

Но как мне жить под своей кровлей?

Ближнее зарубежье, дальнее зарубежье

Кажется мне, залито кровью.

85 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

Воздух тревогой пронизан.

Тучи спускаются низко.

Долг за грехи отрешений

Будет безжалостно взыскан.

Сумрак тесней и теснее.

Сбросить бы тяжесть сомнений!

Душу вручить в Твои руки,

Встать пред Тобой на колени:

Господи, Боже всесильный,

Ради любимого сына

Вечное "Есть ли?" прости мне!

Слово ль достигло простое?

Небо светлеет густое.

Ветер ли тучи развеял?

Легче дышать на просторе.

Брызнул голубенький дождик.

Раб приподнялся и ожил.

Глянул на ясное небо:

"Есть ли ты, праведный Боже?"

86 Не думайте о смысле жизни.

Решится все это без вас.

Судьба, как барышня, капризна.

Свой день представит и свой час.

И не раскладывайте карты,

Где дама, глядя, где король.

Судьба коварна и превратна.

Вам сбросит радость или боль.

И без участия валета

Не оберетесь вы хлопот.

И все равно и то и это

Судьба вам все преподнесет.

И не решайте с сожаленьем,

Что, может, если да кабы,

Везенье или невезенье.

Не вглядывайтесь в лик судьбы!

Не думайте о ней, как дети,

Как быть, что делать нам с собой.

И будет легче жить на свете -

Судьба придет сама собой.

87 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

Только зорюшка займется,

Долго ехать не придется,

Ведь Загорск не за горами.

Ветер веткой мне помашет:

- Не гордись и не робей!

У дороги землю пашут

Бабы вместо лошадей.

Где ты где, мой богатырь?

Нет в живых богатыря.

Я ушла бы в монастырь,

Ни двора и ни кола,

И молчат колокола.

Я пошарю по сусекам,

Соскребу все до дыры.

Отвезу я напоследок

Им с поклонами дары.

Я по городу брожу.

С колокольни погляжу:

Вот и все, мои родные!

Тут вот - запад,

Тут - восток.

А внизу лежит Россия,

Словно брошенный платок.

88 Она не вдова многодетная.

Не брошенная жена.

Средь равных не так уж бедная.

А только живет одна.

Родители в могиле -

Под Харьковом брата убили.

Моложе нее был брат.

Ребята же те, кто встретив

Ее, полюбить могли

Даже и не известно,

Где именно полегли.

Она позабыть старается

О вечерах пустых.

Как может, одевается,

И добрая и верная

Жена могла бы быть.

Любила бы, наверное,

Да некого любить.

89 О той мечте

живой, земной,

Которая не греза,

Которая в горячке дней

К нам в жизнь приходит прозой.

Среди людей, среди теней

О той единственной - одной,

Которая не сбудется.

90 Достался нам счастливый жребий.

Без предрассудков и оков

Живем под опустевшим небом,

Где нет всевидящих богов.

Не охраняют нас святые.

Не бережет Его рука.

Проходят мимо кучевые

И перистые облака.

И в этой дали неоглядной,

В ее кромешной глубине

Мы одиноки беспощадно

Всегда с собой наедине.

Мы знаем: там за облаками

Нет ни награды, ни суда.

И в смертный час плывет над нами

В пар обращенная вода.

91 Мы ищем истину упорно,

Черту между добром и злом,

Межу меж белым и меж черным.

Мы ищем тайный мир во всем.

Но тайны нет. И смысла нету.

Нам не познать свой грех глубинный.

С любовью Он создал планету,

И нас презрев, ее покинул.

92 Мы недоросли. Не доросли

До своего ума.

У нас великой простор земли,

У нас народу тьма.

Мы отроду были идейными.

Наш плач плывет над страной:

"Приди! Поведи! Владей нами

И будь нам отец родной!

Усатый ты или лысый,

Царем возгласим, вождем -

Как хочешь, но только явись нам!

Мы тебя ждем и ждем!

И кончится лихолетье,

Сиротские наши дни.

Хочешь, наказывай плетью,

Хочешь, ты нас казни.

Мы будем послушными детками.

Прославим твои дела.

А ты нас корми объедками

От своего стола.

93 Во благо

испокон веков

Жгли на кострах еретиков.

Живьем - за слово или дело,

Чтоб неповадно никому.

И долго тело их горело,

И будто пес, огонь горячий

Грыз их обугленный костяк

За то, что думали иначе,

За то, что думали не так.

Не так, как сам король на троне,

Чей крепкий лоб сидел в короне,

В ее злаченом гребешке

Удобно, будто на горшке.

Не так, как тот бульдог вельможный -

Велят - и лает, как поет,

Или чиновник острожный -

В сутане или без нее.

За это

испокон веков

Жгли на кострах еретиков.

А солнце плыло лебедино.

Был день безоблачен и тих.

И пух садился тополиный

На лица потные живых.

94 Гений - всегда одиночка.

Гений - всегда неприемлем.

Мается днем и ночью?

Это его проблемы.

Люди живут, как люди.

Люди людям понятны.

Ежели каждый будет,

Как же тогда, ребята?

Как нам тут разобраться

В нашей кипящей гуще?

Кто его знает, братцы,

Что нас там ждет в грядущем.

Сами судите, дело ли!

Суд - он всегда суровый.

Чаще - все тапки белые,

Редко - венок лавровый.

Вместе с нами он вертится - шар.

Человек - ты созданье иль чудо?

Век за веком течет не спеша.

Как живешь ты, дружище на свете?

Счастлив, нет ли, силен или слаб?

Кто таков на своей ты планете?

96 Днем устало мы вечера ждем,

В ночь бессонную ждем до утра

До тех пор пока - ночью ли днем -

Кто-то тихо нам скажет: "Пора!"

97 Земля - известно - шар.

И кем-то он обточен.

По шару каждый шаг

Предельно неустойчив.

Земля или вода?

Обманчив горизонт.

Откуда и куда

Все мчится и ползет?

Желанье и жеванье -

Предела нет и нет,

И правит мирозданьем

Суета сует.

Вершина или кочка?

Заполз или взлетел ?

Существованью тел.

Бьют неустанно склянки

На море и на суше.

Кому послать морзянку:

"Спасите наши души!" ?

98 Автору "Пешки" Евгению Ильину.

Как факт, наличие прогресса,

Колес верчение и бег.

А я - я только человек.

Когда мне больно,

я кричу.

Когда мне грустно,

я молчу.

Какое сил соотношенье?

Живая плоть среди металла.

Есть единица измеренья -

Сопротивленье матерьяла.

А налицо - устоев зыбкость.

Смещаются объем и плоскость.

Сопротивление на гибкость,

Сопротивление на жесткость.

Сопротивляюсь обстоятельствам,

Таким нелепым и жестоким.

Извне - давленью беспощадному,

Внутри - предательским пустотам.

Не перед веком -

Перед вечностью

Все будет так же, как бывало:

Одна проверка человечеству -

Сопротивленье матерьяла.

99 Мы все же, как ни вертите,

Питаемся хлебом насущным.

Хотите иль не хотите,

Берем и на вес и поштучно.

Жуется он и жуется -

И в завтрак едим и в обед.

И худо, признаться, живется

Нам, когда хлеба нет.

Непреложно,

Нерушимо,

Ежедневно

Его едим мы.

И при этом при всем мы живы

Живы мы не хлебом единым.

100 Нам милее всего белый свет,

Где живем мы и пьем и едим.

А прекрасней всего белый цвет.

Все цвета подсобрав, он един.

Не ищу я окольных дорог,

Не жалею ушедшего дня.

Не боюсь я ступить за порог,

Там ведь близкие есть у меня.

101 НА ПРАВАХ ВИДЕНИЯ

А мне в метелицу за стихами

Итти безумной.

И месяц щурится, усмехаясь,

И скалит зубы.

И в дальних отблесках косых и красных

Неясны звезды.

И до отчаяния не ясно,

Кем ветер создан.

А он, бездомный, а он, безродный,

Меня бросает

На раскаленные сугробы,

А я босая.

И пальцы шерхлые растений -

По снега шелку.

Я болью скрюченный неврастеник

От этих шорохов.

Душа иссохла, душа устала.

И пахнет кровью

Под опустелой и обветшалой

Моею кровлей.

102 Богатые вещами,

Бумажною казной

Мы детям завещаем

В наследство шар земной.

Веселую планету,

Где в свете буйных зарев

Весьма интеллигентно

Гуляли динозавры.

Казалось, так навеки -

И есть, и пить и спать.

И бешеные реки

Еще не мчались вспять.

Огнем обманной розы

Еще не вспыхнул трут.

Еще не реял лозунг:

"Даешь мартышкин труд!"

Никто из нас не ведал

Своей бесовской роли.

Иуда не предал.

Не пролил Каин крови.

Он мчится в звездной гуще

По заданной орбите -

Последних из живущих

Последняя обитель.

Вращается покойник -

О, Господи, прости! -

Ободран, как на бойне,

От кожи до кости.

В двадцатый век, сегодня

Без споров и идей

Я верю в суд Господний

Над племенем людей.

103 СТИХИ, НАПИСАННЫЕ АВТОРОМ ПОСЛЕ

КЛИНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ

Я устраиваюсь ловко -

Жизнию и смертью меж.

Словно бы командировка

А народ здесь тих и мил.

Понял, что утешится,

Потому что получил

Полный Статус Беженца.

Потихонечку гуляют.

Странно: взяток не берут.

Не танцуют, не стреляют

И не курят и не пьют

Я сижу себе под сенью

В строгой зелени венков.

Тени, тени, тени, тени...

Неужели Гумилев?

И не в ранге капитана.

И не в кружеве манжет.

На затылке рдеет рана,

Рдеет рана столько лет!

Было: женщины любили,

В трансе от его стихов.

А потом его убили.

Кто-то шлепнул: "Будь здоров!"

Ну, а рядом - тоже мил,

Тот, который и убил

Человека и поэта -

Как, и это канет в Лету?

Кстати нам или некстати,

В здешнем мире или Там,

Все равно мы все заплатим,

Все заплатим по счетам.

104 Аты-баты шли солдаты.

Аты-баты на базар.

Аты-баты, что купили?

Аты-баты самовар.

То ли не было заварки,

То ли был озноб силен,

Но солдаты перед смертью

Пили просто самогон.

И ругались матом.

Простительно солдатам.

Вспоминали дом убогий,

Жен детей, девчат и мать.

Как положено солдатам,

Шли солдаты воевать.

Как положено солдатам,

В этом деле знали толк.

Не нарушили присяги,

Свято выполнили долг.

Шли куда-то,

Шли солдаты.

Аты-баты.

105 Они еще в колыбели

Старательно соски сосут,

А им уже спешно шинели,

Шинели торопятся шьют.

По мерке неумолимой,

Кому-то известной давно,

Портные уже раскроили

Безмерное это сукно.

И где-то повзводно, поротно

Означено место для них.

И очередью пулеметной

Машины стучат у портных.

106 Встали травы гордые

Возле перелеска,

Где зарыты мертвые -

Наши и немецкие.

Ни имени в той спешке

Средь спутанных костей.

Игры безумной пешки

Безумных чьих страстей?

Сторонится тропка.

Птицы не поют.

За малиной робко

Дети пробегут.

Проскользнули тенью

Птицы над рекой.

Тишина и тленье.

Мертвым упокой.

А нам сиротство века -

Страданьем и виной,

Как огненная веха

Для памяти больной.

107 Так шумит по-весеннему ветер!

Воды вешние так чисты!

Так цветут у дороги эти

Яркосолнечные цветы!

И у рельсов разбитых на стыках

Сквозь железо пробилась трава.

Это сила Природы Великой

Повсеместно вступает в права.

Так отчаянно и вдохновенно

Все живое желает жить!

Жизнь шагает себе по Вселенной,

И нельзя ее остановить.

108 МОЛИТВА

На Земле у нас беда и беда.

Нам апостолы нужны, как тогда.

Мы от Каина в крови рождены.

Так и тянем от войны до войны.

Крест на шее, а душа-то нема.

Мы не верим ничему, как Фома.

Жаждем хлеба и чудес: "Докажи!"

Наши толпы бес кружит и кружит.

Знаешь Сам ты наш род людской.

И доселе он все такой.

И грехи у нас и долги.

Буди милостив, помоги!

ДОРОГИ И ЧУВСТВА

109 Моей спутнице девочке Кате.

Будет точкою отсчета

Пусть отныне нам Раздан.

Почему-то, отчего-то

Едем мы на Ереван.

Хорошо автобус катит.

Пассажиры мирно спят.

Посмотри в окошко, Катя!

Вот он - славный Арарат.

Здесь началам всем начало.

Эта горка - пуп змной.

В грозной хляби небывалой

По волнам мотался Ной.

Неумытый и небритый

Пел он Господу хвалу.

Знаменитое корыто

Тихо село на скалу.

И под солнышком лучистым,

Обоняя дух земли,

Пары чистых и нечистых

На земную твердь сошли.

И смешалось все на свете:

Чем ты плох и чем хорош.

Бродим стадом по планете,

Кто есть кто, не разберешь.

110 Родина! -

не раз она воспета.

Для кого - осины и березки.

Ну, а мне, мне видятся при этом

Пешеходные перекрестки.

Размягчась душою, вспоминаю -

Не в обиду лесу и полям -

Лица тех, с кем езжу я в трамвае,

Доверху набитом по утрам.

111 КОЕ-ЧТО О РОДОСЛОВНОЙ

Часть первая

У меня не та порода,

Как у избранных иных.

Я из канувшего в Лету рода,

Я из рода крепостных.

Ни убийцы, ни бандита

И ни грозного пирата

В родословной. Шито-крыто

До явления солдата.

Он строптивый был холоп,

И ему забрили лоб.

Даже знатными блинами

Дед в свой век не торговал.

Он день изо дня годами

С полной выкладкой шагал

За Россию,

За Россию,

За Россию воевал.

Скоро ль в день благословенный

До российских дальних мест

Долгожданный, незабвенный

Докатился Манифест.

Год за годом век потянет.

Как сумеешь, так живи!

Но останется на память

Всем нам Церковь НА КРОВИ.

Часть вторая

За отвагу ратных дел

Получил солдат надел.

Не трубой разбужен - тишью

Пахарь вольный с лавки встал.

Быстро лоб перекрестивши,

Вдоволь тюри похлебал.

Как твои, служивый раны,

От плетей былых рубцы?

На восток алевший глянул

И кобылу - под уздцы.

Гриву жалкую потрогал:

"Сивка Бурка - конь лихой!"

И потопал,

И потопал

И потопал за сохой.

Вот оно - родное поле.

Вот она какая Воля.

Вот каков наш древний род.

Называется - народ.

112 ГРУСТНАЯ ПОВЕСТЬ

Сидит на лавочке старуха.

На солнцепеке, на покое.

Лежат коричневые руки

Ее, как высохшие корни.

Сидит старуха на покое.

И сколько вынесено боли!

И сколько вложено труда!

Да было ль небо голубое?

Весь день работа и забота.

Вся жизнь раздарена тобою

Без сожаленья, без расчета.

113 Повстречался нам обоз -

Кони друг за дружкою.

Дождь. И грязь из-под колес

Прыгает лягушками.

Кони медленно ползут,

Не сравнить с машинами.

А девчонка на возу

В платье крепдешиновом.

Небо тучами закрыло.

Воз по лужам катится.

Лето целое копила

И купила платьице.

Хоть и в дождь оно надето,

Радугою светит.

Неужели он и в этом

Платье не заметит?

114 Ровно в девять каждый раз

По курантам точно:

- Подтянись, рабочий класс!

Главный класс - рабочий.

Класс рабочий - по местам,

Ходит главный по цехам

В этот час обычно.

Он идет, и на него,

Завистью охвачен,

В синей форме Ф.З. О.

Жадно смотрит мальчик.

Ну, а тот в горячке дел

Шел, умом раскидывал.

На парнишку поглядел -

Тоже позавидовал.

Отстоять бы у станка

Лишь своих-то восемь,

А потом: "Привет! Пока!" -

И гуляем в гости.

Ну, а он-то кто по сути?

К тачке притороченный,

Так и вертится по суткам,

Планом замороченный.

115 Заливает рассвет холодный

В тихом садике яблонь снег.

У врача на столе сегодня

Утром умер человек.

Успокоиться, позабыться...

Разве даст он -

мертвый тот.

Хлеба съесть и воды напиться -

Только в горло не идет.

Он лежит за стеною рядом.

Сели мухи на простыне.

Что-то детям ответить надо,

Надо что-то сказать жене.

Натянувши халат несвежий,

Врач обход начинает свой,

И глядит на него с надеждой

С той кровати

другой больной.

116 Проживал в коммунальной

Квартире чудак.

Он имел персональный

Потертый пиджак.

Предрекал он ретиво,

Хотя и неясно,

Эру жизни счастливой

Коммунальному братству.

А по праздничным датам

Под созвездьем знамен

Вдохновеньем объятый

Топал радостно он,

Стоголовый, столицый,

В громе музыки буйной

От окраин столицы

К заветной трибуне,

Чтоб священное право

В награду иметь -

Крикнуть: "Партии слава!"

И вождя лицезреть.

Жил.

Работал.

И умер.

И, казалось бы, -

точка.

Но в квартире той шумной

До сих пор, между прочим,

Вспоминают не часто -

Не забудут никак.

Говорят: "А у нас тут

Жил когда-то чудак.

Верно, в дальние дали

Поскакал за вождем.

Мы всего повидали.

Мы еще подождем.

У цыганской кобылки -

Известный обед.

Нам бы лишь на бутылку

Хватило монет".

117 Кругом весны цветенье.

Весна белым - бела.

А бабам все до фени.

У баб свои дела.

Таскают на закорках

Пудовые кули

И вешают макотры

Сушиться на колы.

Внимают матерщине,

Как скрипке меломаны.

А за столом - мужчины.

А на столе - стаканы.

И вот в немытых стеклах

Как будто брезжит свет,

И бабы варят свеклу,

Готовят винегрет.

118 Лес. Тишина. Листва резная.

Природа. Как она прекрасна!

Но старик лесничий знает:

Обманчива лесная сказка

Своей узорчатой листвой.

Приглушен только крика звук.

Сплелись корнями под землей.

Растут вплотную сук о сук.

Борьба за солнце, за росу,

За право выжить здесь в лесу.

119 СЧИТАЛОЧКА

Дождик, дождик, перестань!

Протяну ладошку -

По деревьям и кустам

Каплет понемножку.

Умиляет простота

Песенки наивной -

Дождик, дождик, перестань!

Ты радиоактивный.

120 Печка. Уголок Вселенной.

Замело вокзал пургой.

Здесь без занавеса сцена.

А на сцене род людской.

Здесь целуются и плачут.

Здесь прощаются и ждут.

С этой ночи жить иначе

Слово честное дают.

Как бы к печке прислониться,

У стены приют найти

Или смело в путь пуститься,

Если б знать, куда итти.

121 Стою перед камнем, и странно

Узнать мне, прохожей, о том,

Что некая Марья Иванна

Под камнем сим

спит вечным сном.

Пожухлые листья и травы.

Рожденье - и дата конца.

Никак не могу я представить

Той Марьи Иванны лица.

Как пики отточены тени

И стрелками тянутся вкось.

Смотрю лишь на дату рожденья:

Ну, как тебе в мире жилось?

Чем был для тебя тот отрезок,

Что "от" нам положен и "до"?

Была ль ты разумной и трезвой,

И дни твои шли чередой?

Нет, пусть нас не судят скупые -

Мы жили, себя не щадя.

- Эх, Маша, Маруся, Мария,

Я так понимаю тебя!

Листок отлетает багряный.

Чугунная стынет резьба.

- Прощай же, о Марья Иванна,

Не сказка - чужая судьба.

Спокойно тебе или трудно

Лежать там в глубинах земли.

А над головой твоей люди

Проходят,

как корабли.

122 Мы рядим-судим, судим-рядим,

Воочию в минуту ту

В огромном мире видим рядом

Одну свою лишь правоту.

И вдруг уходим в бесконечность,

На землю падая ничком,

И плывет над нами нечто

Аэрозольным облачком.

123 Богом сотворен в ту пору,

Мир безлюден был и тих.

За высоким, за забором

Рай был создан для двоих.

Розы райские и кущи,

И средь ангельских красот

Дни влачить им равнодушно,

Двум бессмертным, без забот.

Ангелы весною пели,

Будто девки на селе.

Яблони в раю белели.

Все от Евы на земле.

То ли змия злая сила,

Ева ль ветреной была,

И от яблока вкусила

И Адаму поднесла.

Не смирилась.

Молодая -

Что ей кущи, в чем была

В мир большой ушла из рая,

Взявши мужа. Вот дела!

И живет на белом свете,

День до вечера в делах.

То белье стирает детям,

То стоит в очередях.

А к тому ж еще крутые

Повороты, времена.

То нашествие Батыя,

То гражданская война.

А к тому ж леса и горы,

Чащи света и моря

В беспорядке, без разбору

Перепутаны зазря.

- Как хотите, так живите!

Глобус в космосе висит -

Мчит по заданной орбите,

Вертится вокруг оси.

И на этой карусели

От начала до конца

Дети Евы мы без цели

Мчим, не ведая Творца.

124 Росла на нем шерстка густая,

И сам он был очень смешной:

От радости, глупенький , лаял

И тыкался мокрой губой.

Зачем же такая собака?

На цепь посадили щенка.

Он грыз ее, рвался и плакал.

Но цепь, как известно, крепка.

Теперь он огромная псина.

Чуть только услышит шаги,

Он злобно поднимет щетину

И желтые скалит клыки.

О чем я тоскую, однако?

И что мне до этих ворот?

Хозяин доволен собакой,

Что верно добро стережет.

Варианты

И день и ночь у самой кромки

Остатки скал грызет прибой.

И волны шлепаются громко

И тянут сушу за собой.

Не тронут ни единым следом

Простор песчаного пласта,

И чудится, что вся планета

Еще безлюдна и пуста.

Такое ясное в покое.

На дне все камешки видны.

И кажется, достать рукою

Легко до самой глубины.

От тех, кого мы очень любим,

Мы в поисках своей мечты

Все ждем такой безмерной глуби,

Такой кристальной чистоты.

Искала я, с собою споря,

Хотя бы теплоты простой.

Нет, не понравилось мне море

Своей обширной пустотой.

Все - на поверхность.

Все - снаружи.

На дне все камешки видны.

И горизонт темней и уже,

Чем мне привиделось вдали.

Вершины ввысь уходят круто.

Весь городок к скале прирос.

Но грандиозность почему-то

Не принимается всерьез.

И, словно черный жук в тарелке,

Внизу болтается баркас.

И кажется, что море мелко,

Хоть вброд пройди его сейчас.

Я сегодня очень рада.

Я горжусь собой, как в детстве.

Только мне сегодня надо

От себя куда-то деться.

От толпы многоголосой,

От сияющего света,

И от твоего вопроса,

И от моего ответа.

От тишайшей глади ясной,

От лихой природы южной,

От любви твоей прекрасной

И до боли мне не нужной.

126 Солнцем камни нагреты.

Возле рынка с лотка

Продаются конфеты,

Штука - два пятака.

Смотрит с палочки гордо

Петушок с гребешком.

Рядом - семечки горкой

С черно-белым брюшком.

Возле станции - рынок.

Я здесь нынче проездом.

Смотрит пряником - рыбой

На меня мое детство.

127 Ни город и ни деревня.

Здесь нету особых примет.

Цветет запоздалой сиренью

Лиловый картофельный цвет.

Над зеленью пыльной и редкой

Плывет полосатый закат.

И, будто эскадра на рейде,

Фабричные трубы дымят.

Есть в городе каждом отличье,

Лицо свое, стиль свой и вид:

Где готика крыш черепичных,

Где скверы, где строгий гранит.

Но в странствиях дальних

по свету

Мне как-то встречалась всегда

Похожая очень на эту

Рабочая слобода.

128 Неуклюжее,

Из шипящих,

Режущее ухо прямотой

Слово нашей речи "настоящий"

С детства полюбилось мне за то,

Что тогда мы, веруя, считали:

Настоящий - это без прикрас,

Без обмана, это, как из стали,

Значит, подходящее для нас!

Я о стали ничего не знаю.

В жизни я увериться могла

В том, что настоящими бывают

Только чувства,

Люди

И дела.

129 Я росла

не в поле, не на воле.

Не бродила в рощах день-деньской.

Помню двор - булыжник голый

На окраине заводской.

Там меж горок угольных под самой

Под кирпичной красною стеной

Лезли одуванчики упрямо,

Радуя цыплячьей желтизной.

Девочки о хлебе толковали,

Девочки в коронах золотых.

По-старушьи девочки вздыхали

И братишек нянчили своих.

Ощущаю горький сок молочный,

На руки налипший от венка.

На базаре штуками

картошка.

Хлеб

еще по карточкам. Пока.

130 Злой мальчишка со двора чужого

Бил меня и за косы таскал.

Я его, противного такого,

В страхе обходила за квартал.

Дома ждут - я хлеб несу на ужин.

Из ларька домой бегу бегом.

Возле рынка, где большая лужа,

Сталкиваюсь со своим врагом.

Мне бы поскорей нырнуть в ворота -

Не увидел он меня пока.

Но мальчишка загоняет в воду

Жалобно визжащего щенка.

Слабыми моими кулаками

Был противник сбит мгновенно с ног.

Хлеб ушел под воду, словно камень.

Но зато за пазухой - щенок.

До сих пор мне радостно припомнить

Жалкую растерянность врага,

Мокрого, свалявшегося в комья,

На груди пригретого щенка.

131 УЛИЦА ДЕТСТВА

Была я всех меньше и тише.

Пристроюсь клубком на окне,

И наш переулок булыжный

Весь, в оба конца виден мне.

Кричали внизу оголтело

Мальчишки на мостовой.

А я на них сверху глядела,

Завидуя дружбе мужской.

Ты даже не помнишь, наверно,

Тот дом наш - второй от угла.

Не знаешь, каким бы я верным,

Каким бы я другом была.

132 Это где-то в самом раннем детстве.

Тусклый свет колышется в ночи.

Голосом, без слов поется песня,

И машина швейная стучит.

На стене - уже пошиты - платья.

Мама - за машиною своей.

Только руки мне видны с кровати.

Мамин голос плещется над ней.

Что лечу, срываясь, в высоту.

Говорят, что это ничего,

Это просто значит:

я расту.

Промелькнет в тумане и растает.

Дальние, далекие года.

Что поделать -

Дети вырастают.

Матери уходят навсегда.

133 Идешь по улице знакомой

В своих заботах и делах

С хозяйской сумкою законной.

Измерен путь, размерен шаг.

Привычен старт, известен финиш.

Так выверен и замкнут круг!

И вдруг ты голову поднимешь

И вдруг оглянешься вокруг.

И вот негаданно - нежданно

Пахнет откуда-то свежо.

Глядишь с тревожным чувством странным,

Как будто в городе чужом.

Нет, не в громадах новых зданий,

Вознесшихся куда-то ввысь,

Твое тревожит подсознанье

Иной вопрос, иная мысль.

В густом, стремительном потоке -

Обычен нынче этот стресс -

Бегут, спешат твои потомки

Навстречу и наперерез.

Какое красок многоцветье!

И как легко себя несут!

И как прекрасны эти дети!

Какая стать!

Какая суть?

В них нет ни нашего старанья,

Ни косности - зубрить азы.

Акселераты, марсиане!

Понять бы только ваш язык!

Спросить о том, что душу гложет:

Куда? Зачем? О чем? К кому?

И, уяснив ответ, быть может,

Дать отдых сердцу своему.

134 Сверху

Только поросль тоненьких берез.

Кочки и проталины

кроются в снегу.

Невысокий берег густо льдом оброс.

Подо льдом неслышно

родники бегут.

Пробивают путь свой

тихо и упорно.

Память дорогая. Родина моя.

Здесь, куда ни глянешь -

снежные просторы.

Здесь во все морозы -

теплая земля.

135 Из ряда домов выступая

На самую площадь углом,

Над звонкой дорогой трамвая

Стоит он - нелепый тот дом.

Взрывая основы основ,

Не клетки квартир коммунальных -

Грядущее строил само,

Где солнцу светить и смеяться,

Где ясное небо вдали.

- Товарищ! Да здравствует братство!

Мы все новоселы Земли!

Как веровал он в перемену!

Как смело решал между тем:

Пусть окна - размерами в стену,

А кухонь не надо совсем!

Товарищи жили согласно,

Чисты, как их дом молодой.

Товарищи ели не часто,

В работу уйдя с головой.

Иные давно постарели,

Иных и не сыщешь концов.

Трамваев безумные трели

Поныне тревожат жильцов.

Расправь свои крылья, товарищ!

Распахнута в небо стена.

Но каши без печки не сваришь.

А каша бывает нужна.

В громоздком обилии окон

Давно уж от пыли ослеп,

Как памятник бурной эпохи

Стоит он, смешон и нелеп.

Фантазии хрупкая птица

Разбилась, сорвавшись с высот.

А в памяти что-то таится.

А в сердце порою скребет.

136 Над мордой лобастой

Вскинув корону,

Поступью царской

Ступает корова.

Под шкурой шершавой

Бока, будто бочки.

Очень большая

И важная очень.

Ступает - и ямки

В земле от копыт.

Вся в метинах ярких

И глазом косит.

Шагают колонной

В седых облаках.

Закат пропыленный

Несут на рогах.

Стоять мне отрадно

У чьих-то ворот.

По улице стадо

Парадом идет.

137 Лес у самых у ворот,

Береза или елка.

Баба-ягодка живет

Прямо у поселка.

Не красавица, а все ж

Ладная и складная.

На груди сверкает брошь,

Кофточка нарядная.

Лихо ходит на краю.

Кулаки упрет в бока:

- Спорим, девки, перепью

Я любого мужика!

А и вправду перепьет,

Отобьет чечетку,

И растет у нее

Дурочка девчонка.

Рот от сласти липкий.

Ни жива, ни мертва.

До ушей улыбка.

Пили, ели, песни пели

Так, что ветки гнуло.

На маманькиной постели

Дочка прикорнула.

Ночь настала. Спать пора.

Чье же там рыданье

Сотрясает до утра

Дом и мирозданье!

138 Как зелены на ветках листья!

Как розовы на клумбах розы!

Какою пламенною кистью

Написаны поэта грезы!

Какой полет! Какой размах!

Кто эту кисть держал в руках?

139 Подсолнуха желтый венок.

Оранжевый шар апельсина.

И плоскость у самых у ног

С отливом серебряной сини.

А в небе, как музыка, дрожь

Кудрявого белого стада...

- А ты на Земле что живешь,

Чего же еще тебе надо?

О, Господи, Ты не серчай,

Настырой меня не зови.

Пошли как-нибудь невзначай

Хоть каплю твоей мне любви!

140 Степь да степь, и с непривычки

В духоте не продохнуть.

Кукурузные косички

Опускаются на грудь.

И над пологом цветастым

Воздух маревом повис.

Заколдованное царство.

- Эй, царевич, торопись!

То ли эхо голос множит

По дорогам и полям.

То ли меч сверкнул из ножен

Так, что небо - пополам!

И, припав к косматой гриве,

Словно впрямь спасать летит,

Скачет ливень,

Скачет ливень

Миллионами копыт!

141 Была бы я хотя бы

Красива и вольна,

Была бы у меня бы

До пят коса-волна,

Мерцание прибоя

Таинственных зрачков,

И не было б отбоя

От рьяных женихов.

Взъерошенных обидой

Мальчиков влюбленных

И от видавших виды

Мужиков каленых.

А ты сидел бы тихо

И улыбался слабо,

Я косу бы остригла

И к тебе пришла бы.

142 Жена. Очаг. Обед.

Уборка, стирка, дети...

Мой милый, что за бред -

Жениться на поэте!

А честно: очень рада!

"Хочу, - могу ответить, -

Я быть с тобою рядом

Ближайшие столетья".

143 Пожалуй, это странно.

Куда-то не бегу.

Поднявшись ранней ранью,

Стою на берегу.

Вершины - камышины.

Травы обмокшей прядки.

Кувшинки и кувшины

Играют с тенью в прятки.

Озерцо, как блюдце.

Искорки-смешинки.

Наверно, так смеются

Кувшины и кувшинки.

144 В разгаре отпускной горячки,

Когда куда-то мчит весь свет,

Мы сели в поезд, так удачно -

- Едва-едва достав билет.

Пускай не в классный, не в купейный,

Где маленьких кают покой -

В похожий на барак семейный,

Набитый доверху вагон.

Сквозь чемоданные торосы

Едва пробились впопыхах.

И сын мой в курточке матросской

На чьих-то там сидит узлах.

Мы все свои здесь, все соседи,

И я без всяких интервью

Такие слушаю беседы!

Такие судьбы узнаю!

Глядим с моста на волжский берег,

Едим консервы, пьем чаи,

И мне имущество доверив,

Спят читатели мои.

145 Мне приходилось в трудный год,

Когда от зноя степь черна,

Работать в поле. Помню я,

Работа та была трудна.

Мне приходилось в дни войны

Шить солдатское белье.

Был бесконечен этот руд

В однообразии своем.

Я знаю:

Жарко у печи,

Вода на речке холодна.

Таскаешь камни - тяжело.

Пилить дрова - болит спина.

Тебе всего лишь только год.

Ты мне на свете всех родней.

Я знаю до последних дней:

Из всех работ,

Из всех забот

Труд матери всего трудней.

146 Учу: "Поздоровайся с тетей!

Мой руки и драться не смей!"

И тучу увидев на взлете,

Домой загоняю скорей.

Ты сморишь враждебной державой

За все, за мои, за труды!

Ты слышишь, мальчишка упрямый,

Еще не хлебнувший беды!

Я многое знаю теперь.

Учу тебя истинам здравым.

Не верь мне!

Не верь мне!

Не верь!

147 СЫНУ

Уже не кружит вкривь и вкось

И не свистит над ухом.

И все, что в воздухе вилось,

Теперь осело пухом.

И не слепит и не метет -

Лежит покровом гладким.

И кошка по снегу идет,

Отряхивая лапки.

Оглянешь - и на вкус любой

Достанет, будто в сказке,

И розовой, и голубой

И снег морозный во дворе -

Ребрист и полосат.

И стайкой хлопья, присмирев,

На ветвях сидят.

Казаки и разбойники.

Вот это игра!

Догоняет погоня,

Раздается "Ура!"

Кто-то зорок и ловок,

Кто-то дерзок и смел.

И кого-то там ловят

И ведут на расстрел.

Что тут спорить впустую.

Повелось уже так:

Разбойник бунтует,

А казак... Что казак?

Вся шинелька простреляна.

Только шапка красна.

И к тому же доверена

Казаку казна.

И казаку приказано:

"Пуще глаз береги!"

И казаку указано,

Где друзья, где враги.

Скачут лошади скорые,

Раздается "Ура!"

Вот какая история.

Вот какая игра.

Только что была луна,

Вдруг исчезла. Где она?

Может быть, в трубу залезла,

Что над печкой, над железной.

Только на небе была,

Может, в речку уплыла?

Ой, глядите, вот она! -

Снова на небе видна.

Вон висит она бочком

Под белесым облачком.

Сидит кто-то на окошке.

Уши, лапы и усы.

Может, это тигр немножко,

Зверь невиданной красы.

То взметнется он, как птица,

За зеленой стрекозой,

То в кладовке притаится

Для мышей гроза грозой.

То ползет он по дорожке

Длинный, длинный, как змея...

Да ведь это наша кошка,

Киска милая моя!

151 Никакой не праздник - нет,

Вечерок ненастный.

Две подружки юных лет

Чай пьют с тортом "Сказка".

В этом-то и смысл весь,

В этом-то и главное,

Что подружки близкие,

Что подружки давние.

Знают мысли и дела -

Верные подружки.

И глядят, как зеркала,

Друг напротив дружки.

... "Он вошел, а я ему..." -

Милые подробности

В дальней дали, как в дыму,

Во всей своей огромности.

Сколько зим! Сколько лет!

Так нетленны краски.

А в коробке на столе

Торт не тронут - "Сказка".

Чай остыл уже давно.

Разве тут до чаю!

Повторяется одно,

Лишь одно начало:

Он вошел, а я ему..." -

Все на этом месте.

А конец - он ни к чему.

Он давно известен.

152 Закружило дороги метелью.

На окошках мороз ворожит.

Пахнет празднично в комнате елью

Хорошо бы под ветками жить!

Не томиться ни в мраке, ни в свете,

Не искать на вопросы ответа,

А нести свою плоть по планете

Самовластно, как женщина эта.

Словно мир - и земной наш и горний,

Ощутив вдруг призванье свое,

Сам Господь всю неделю покорно

Создавал для одной, для нее.

153 Надо любить себя.

Надо себя любить.

Только себя любя,

Трудно собою быть.

154 В МУЗЕЕ

Глазею, бродя по музею,

На скипетры царственных лиц,

На пышные в дымке кисейной

Венчальные платья цариц,

На злато колец и браслетов...

Живут здесь, оставшись в веках,

Сервизы, банкетки, кареты -

Труды и дела работяг.

Живет здесь станок допотопный,

Но нету здесь крыльев холопа,

Что жизнью платил за полет.

Сожгли эти хлипкие крылья,

И ветер золу разметал.

Холопа на площади били,

Никто чтобы впредь не летал.

Он создал ни много, ни мало -

Безвестный мужик крепостной -

И своды вот этого зала

И город за этой стеной.

Не очень он в мире известен,

Собой невелик городок.

Домишкам на улицах тесно.

Здесь дорог земли уголок.

Но если в грядущие лета,

Сто тысяч преград поборов,

Прибудут на нашу планету

Гости из дальних миров.

Под солнечным щедрым сияньем

Пойдут,

на земных нас глазея,

Пусть путь свой начнут марсиане

Из этого зала музея.

155 Ах, сколько малых и великих

В немом движении времен

Перебывало на Олимпе

Богов, любовниц их и жен.

Богов удобных,

Нам подобных.

Ах, сколько разных их - богов.

Отбитых наспех из колоды,

Слегка обтесанных с боков,

Из глины вылепленных грубо,

Точеных мастерским резцом

Холодных телом и лицом.

И у богов своя эпоха,

Своя судьба, своя беда.

По-дружески спросить у бога:

"Как стадо, гонишь нас куда?"

Как знать, задарят ли дарами,

Растлят покорностью тупой

Иль в ярости забьют камнями

Перед гогочущей толпой.

156 Износилась одежда,

Именуемая телом.

Остается только надежда,

Именуемая делом.

Что там ждет за облаками?

Жизнь земная хороша,

Если с нашими руками

Вместе трудится душа.

157 Уходит

Как воздух из шара в полете.

На камни земные

Летишь с облаков.

Уходит она.

Не как призрак бесплотный,

Уходит,

Как из артерий кровь.

И пусто в душе и в доме,

И холодом кости сводит.

Такой казалась огромной

Жизнь.

И вот уходит.

158 Душе измаявшейся больно.

И не забыть. И не унять.

И с этим грузом жить нам трудно.

Еще труднее умирать.

И сколь их - вольных и невольных

Грехов скопилось

в день наш судный,

Сам Бог не сможет сосчитать.

159 Не жалей себя, не жалей!

Отмечается юбилей.

Сколько было за столько лет

Поражений и побед.

Вот процокало стадо кляч,

Стадо мелких неудач.

Вот со скрежетом ползет

То, что деньги повезет.

Там охрана и стрелки,

Там продажные штыки,

Там курсистки-анархистки,

Старые большевики.

Этот мир разбит на звенья.

Ждал он твоего рожденья.

Он унизил. Он возвысит.

Не жалей себя, не жалей!

Жито убрано с полей.

Отмечает летописец

160 В срок свой землю покидая,

Я уйду как будто в поле.

А тебе, сынок, желаю

В мире сем Любви и Воли.

161 И все привычные слова

Теряют вдруг значенье.

Трава.

Трава.

Кругом - трава,

Зеленое теченье.

Есть ощущенье бездны.

Нет ощущенья стенки.

Для наших глаз полезны

Зеленого оттенки.

И нужен тут полет

Фантазии едва.

Трава - она растет,

Растет, словно трава.

Пусть будет все, как есть.

Живи, как я живу.

И, притомившись, сесть

Можно на траву.

Трава - травой,

Травы размах.

А небо вот с овчинку.

И горькой горечью в зубах

Отдает травинка.

Мы маемся своей виной

Или твердим, что правы.

А тут в дремоте травяной

Позванивают травы.

А тут кругом -

Трава - травой.

А тут, полны отваги,

Вздымаются над головой

Зеленых молний шпаги.

162 МАЛЕНЬКАЯ ПОЭМА

Помню утренний солнечный лучик.

Помню ветер и сладость конфетки.

И медведя за прутьями клетки.

Хорошо никого не бояться!

Ну и что, если рядом медведь!

Хорошо так счастливо смеяться.

Через спины чужие глядеть!

Понарошку махнув: "До свиданья!",

Хорошо на тележке катить!

А потом уже, после прощанья,

Вместе воду с сиропами пить!

Тот - малиновый, этот - лимонный.

Всеми красками, солнце, играй!

Красный,

Желтый,

Почти что зеленый...

Что захочется, то выбирай!

И хранит - и медведя и пони

А себя я никак не припомню.

Эта девочка с папой - не я.

В зоопарке все было так точно.

Мы с училкой уходим домой.

Ну, а папа с веселою дочкой?

Папа этот - ее, а не мой.

Папа мой - он работает много.

Мы живем в комнатушке убогой.

Жаль мне папу бывает до слез.

Грустный пони с потертою гривкой

Так же тащит по кругу тележку.

И не Бурка он и не Сивка,

Он - покорность судьбе неизбежной.

Мишка так же все просит подачки.

И во славу грядущего дня

Так же смех раздается ребячий,

Только папы нет, нет и меня.

163 Загорск не за горами.

Не дальний, не заморский.

В окошечках герани

На улицах загорских.

Купола и кресты.

Труб кирпичные свечи.

Он весь, как и ты,

Из противо-речий.

Перейдешь напрямик

Дощечкою шаткой -

Пикник на троих

За пивною палаткой.

В зеленой оправе

Нехитрый уют.

И куры в канаве

Травинки клюют.

Толпясь и ступая

По шаткой дощечке,

Лавина людская

Течет бесконечно.

Течет неизменно,

Течет в беспорядке,

Вливается в стены

Каменной кладки.

Старушка чуть дышит

Зажата толпой.

Богатый и нищий,

Счастливчик, слепой...

И бывший солдат,

И супруга кого-то там

И стайка девчат

В парикмахерских локонках.

И нас привечая

В многолюдии том,

Божья Матерь страдает

О Сыне своем.

Нету боли сильнее -

Мать о Сыне. В веках.

Как раны чернеют

У Него на руках!

Змеиное жало -

Терновый венец.

И это - начало,

А не конец.

И кто тут в толпе -

Не имеет значенья.

Это к тебе

Снисходит прощенье.

А на улице солнце.

И над улицей этой

Электричка несется

Марсианской ракетой.

Она все дальше мчится,

А город из окон,

Как будто сквозь ресницы,

Глядит сквозь частокол.

164 Березы-невесты воспеты,

Как символ извечный Руси.

О чем вы? О чем вы, поэты?

Берез тех нам не воскресить.

Торчат, словно зубы гнилые,

Поганкой поросшие пни.

Дымятся поленья сырые

И плачут слезами они.

Хрипит репродуктор привычно.

Под хилым забором лежит

И дом и семью позабывший

И проклявший пашню мужик.

И сладко ему или больно

От мутного сна своего,

Дозволенный звон колокольный

Уже не разбудит его.

Россия.

Россия.

Россия.

Россию умом не понять.

То мается в дреме бессильной,

То вскинется - и не унять.

Обнимет бездонною синью,

Бандитски засвищет пургой.

Такая вот наша Россия.

И нету на свете - другой.

165 Дом, как прежде огнями сияет,

Только, может быть, меньше гостей,

Да хозяйка его молодая

Только, может, немного бледней.

Неустанная вьюга нагайкой

Полосует российскую ширь.

Завтра утром поскачет хозяйка

В добровольную ссылку в Сибирь.

Нет, хозяин его не повешен -

От петли отстояла родня.

Тракт за трактом он меряет пеший,

Кандалами устало звеня.

Одинокий, разбитый, усталый,

Скорбный сердцем он верит ли ей?

Каторжанином любит сильней.